линия судьбы/портрет на фоне времени

текст: Владимир БУЛЫЧЕВ, фото из архива автора

Из Золушки – в принцессы

Об удивительной способности русского человека приспосабливаться к нравам и обычаям других народов писал еще Лермонтов в «Герое нашего времени». В постперестроечные времена  жизнь заставила многих наших бывших земляков убедиться в этом на собственном опыте. Правда, финал поисков «забугорного» счастья оказался разный. Большинство незаметно ассимилировалось в чужой среде. Единицы сделали головокружительную карьеру. А у кого-то за границей жизнь сложилась трагически, ведь от самого себя не эмигрируешь. Впрочем, примеров благополучных судеб «бывших наших» все-таки больше. Сегодня мы предлагаем вниманию читателей одну из таких историй.

Эмиграция

Речь о моей сестре. В 1990 году Ольга покинула Союз вместе со своим мужем Сергеем. Честно говоря, я воспринял это болезненно. «Я патриот, я воздух русский, я землю русскую люблю», как писал кто-то из поэтов-фронтовиков – то ли Багрицкий, то ли Кульчицкий, то ли Коган. Присоединяюсь.

Мои страдания усугубляло то, что попали родственники туда путем нечестным: через фиктивные браки. Я говорю об этом впервые. Прежде умалчивал, стесняясь такого поступка. Сейчас же некоторые свои позиции пересмотрел. В моей стране разбушевалась эпидемия цинизма, какой, наверное, не было за всю ее историю. И фиктивный брак – как следствие достижения какой-либо цели – на фоне прочих фальсификаций уже выглядит невинной шалостью.

И пусть каждый живет там, где ему нравится, если изыскивает такую возможность. Разве я хотел бы, чтобы сестра повторила судьбу своей коллеги, актрисы провинциального ТЮЗа, которая к пятидесяти годам стала заслуженной, заслужив оклад в двадцать тысяч рублей, бедствуя и пребывая в постоянной депрессии?

В конце 80-х Ольга с Сергеем жили в Москве. Выпускница столичного театрального вуза, актерство сестра совсем забросила. Помогала мужу-кооператору. Тот лечил народ по методу Бутейко. Известный новосибирский ученый пришел к выводу, что дышать надо не глубоко, а поверхностно – именно это, по его мнению, избавляло людей от многих недугов.

Сергей был довольно-таки преуспевающим предпринимателем. Квартира, иномарка, неизменная пачка пятидесятирублевок в кармане. Он был всегда человеком интеллектуальным, глубоким, философствующим, но вот дышал неглубоко: не нравился ему что-то советский воздух.

Как-то, отдыхая на Балатоне, Лузгины познакомились с двумя голландцами. Пригласили их в Россию в гости. А те, разомлев от водки и пельменей, возьми да и предложи супругам переехать в Амстердам.

Тут надо пояснить, что у «буржуев» в конце 80-х наблюдалась всеобщая эйфория по поводу перестройки и всего русского. Лучшими подарками иностранцу были красный флаг и матрешка. И тем двум голландцам представлялось престижным устроить судьбу русской пары.

Сказано – сделано. Лузгины фиктивно развелись в Москве, продали квартиру. К их приезду по гостевой визе в Амстердам новые друзья уже подыскали добровольцев, готовых заключить с Ольгой и Сергеем браки. Абсолютно бескорыстно! Что, по нынешним временам, – фантастика. Сегодня фиктив стоит как минимум 20 тысяч евро. Потому что эйфория прошла, и на русских голландцы смотрят уже, наоборот, с опаской, считая их источником многих своих неприятностей.

Досадно, но основания для этого действительно имеются. Эмигранты из бывшего СССР встряхнули безмятежную Голландию, понаделали немало шума. Другое дело, что их всех под одну гребенку голландцы зовут русскими, а это в корне несправедливо: они ж и евреи, и армяне, и литовцы – некогда «новая общность, советский народ».

Что наши привнесли в размеренную забугорную жизнь? Криминальные разборки и кражи из магазинов, бесплатную езду в метро и пьянство за рулем.

В некотором смысле (диалектика) советская экспансия голландцам пошла на пользу. Нечего расслабляться! Сейчас, например, в отличие от 1990 года, контролеры стоят у входа в метро, наблюдая, как пассажиры пробивают карточки, в супермаркетах усилили охрану, а на дорогах регулярно устраивается алкоголь-контроль. Да и полицейские по одному уже стараются не патрулировать улицы.

С фиктивными браками тоже власти пытаются бороться. Просят предъявить фотографии, на которых были бы запечатлены искренние объятия супругов и вечеринки в кругу родственников. Полиция может нагрянуть в дом молодоженов по месту их регистрации и поинтересоваться, где же муж (жена), а если те отсутствуют, просит показать их вещи. Мои родственники проскочили удачно и через пять лет получили желанные нидерландские паспорта.

Чем пахли гульдены

Первое время Лузгиным пришлось нелегко. В карманах гульдены не шуршали так весело, как еще недавно советские рубли. Они снимали скромную квартиру. Оле пришлось работать «клинером», то есть, по-русски, уборщицей. Сергей ей помогал и параллельно пытался наладить торговлю с Россией шмотками и продуктами питания.

В ту пору я бывал в гостях у сестры почти каждый год. Мотался с ней на уборки, приобрел, кажется, приличную квалификацию, и скоро мне даже доверялось ходить к клиентам одному. Те оставляли уборщикам ключи, работали мы днем, когда хозяев не было дома, и с ними я никогда не сталкивался. Однако по тому, как устроен их быт, можно было получить о них достаточно полное представление.

Этот – пижон. Двадцать пар туфель и полсотни стильных рубашек в его гардеробе. А вот эта молодая парочка – настоящие за… простите, забывчивые люди: они забывают мыть посуду, оставляя ее киснуть в раковине на две недели, до очередного прихода уборщиков.

Мистер Балдингер – алкаш. В его гараже – ящик дешевого виски. Тут и там, по всей квартире – стаканы с недопитым содержимым. А в кабинете – засохшее липкое пятно, обильно посыпанное пеплом. Здесь он, видимо, вчера закончил возлияния. Я от этого открытия испытываю удовлетворение. Говорят: «русская болезнь». Стало быть, не только русская, и нечего клеветать!

Попадали провокаторы. Аккуратно разбрасывали в уголках комнаты монетки по пять гульденов. Проверка на честность: прикарманит их уборщик или нет?

Переняв Олин опыт, я двухчасовую уборку (оплата – по времени) делал за сорок минут. А что? «Пятилетку – за три года» – так воспитывали нас. Нареканий от клиентов не получал.

Для меня уборки были как бы веселой игрой (разнообразили мою жизнь, давая новые впечатления), для Оли же – рутиной. Страдала ли моя золушка от того, что ей приходится драить чужие унитазы? По-моему, относилась к этому философски. Мы с годами понимаем, что погоду в нашей душе делают не сами события, а их восприятие. Можно быть свободным за решеткой – и несвободным на воле. Можно пребывать в гармонии с собою в безденежье и оказаться абсолютно несчастным в богатстве.

Со многими клиентами у Оли завязывались приятельские отношения. Хвалить близкого человека – все равно что себя: вроде бы нескромно. Поэтому я не буду говорить, что моя сестра – блистательный, остроумный и мудрый собеседник. Лишь замечу, что клиенты звали ее на вечеринки и сами часто бывали в ее доме. Когда клиент Флорис, больной раком пожилой человек, скромный голландский миллионер, решил расстаться с жизнью путем эвтаназии, именно Ольгу с Сергеем он позвал посидеть у его кровати накануне этой жуткой (для нас, православных) процедуры. Он лежал в трубках, в полной немощи, заставил жену открыть бутылку вина, признавался в любви гостям и завещал не оставлять его жену, когда оставит ее он. С Хелен Оля общается тесно до сих пор.

Да, по поводу уборок сестра никогда не комплексовала, никогда не скрывала, чем зарабатывает на жизнь, чем пахли ее гульдены, но работать по профессии ей, конечно, хотелось.

Дебют

В голландское кино Ольгу спротежировал Леня. Я не назову его фамилию и опущу некоторые подробности биографии, поскольку не спрашивал у него разрешения на эту публикацию. Скажу лишь, что в Союзе он служил в хорошем театре, я даже помнил его по московской сцене, в компании с очень известными актерами.

Леня долго жил в Амстердаме нелегально, зарабатывая ремонтом квартир, пока не женился на голландке, не фиктивно, по-настоящему. Кстати, нелегалам преспокойно удается продержаться в Нидерландах многие годы. У полицейских там нет привычки просто так, ни с того ни с сего спрашивать у вас документы, как это принято в России. Поэтому ваша задача – не попадать ни в какие истории: не красть из магазинов, не ездить бесплатно в метро, не учинять драк на улице, не пить пиво из горлышка в общественном месте, не нарушать правил дорожного движения и так далее.

Леня с законом пребывал в согласии, а вот с собою – не очень-то. На чужбине он заразился лудоманией. Постепенно просадил все деньги, несколько сотен тысяч долларов, вырученных от продажи московской квартиры. Он страдал, обращался к врачам и вроде бы уже избавился от зависимости, но вот недавно пришел к Ольге за тремястами евро в долг. Признался, что опять потянуло к игровым автоматам, а от жены как-то надо это скрыть.

Вот они, буржуи, говорят, что у них от русских неприятности. А мы парируем: у нас – от загнивающего капитализма, который больше не отгораживает железный занавес. В России лудоманией в девяностые народ заболел, и бизнесмены, и безработные, и бабушки-божьи одуванчики. Потом казино позакрывали? Да ладно вам! Сколько их ушло в подполье – сотни, тысячи? Как ни крути, оттуда, с Запада зараза! Дети перестают читать книжки и воспитываются на дебильных американских и энтэвэшных боевиках.

Но хватит брюзжать. Тем более, что сами виноваты, перенимая у Запада в основном дурное…

В середине 90-х голландцы зарядили целую серию фильмов, где русские неизменно выступали растлителями и носителями всевозможных угроз их обществу. Мимо Лени режиссеры пройти не могли. Он мужик высокий, косая сажень в плечах, мордатый, к тому же талантливый актер. Если для кино требовался бандит, мафиози, сутенер, наркобарон (конечно, из русских), режиссеры обращались к Лене, и он им не отказывал.

Став голландской звездой русского происхождения, Леня притащил Ольгу на кинопробы. Роль предполагала сорокалетнюю полную рыжую вульгарную даму. Абсолютное непопадание: сестра не была ни полной, ни рыжей, ни (тогда еще) сорокалетней и имела вполне интеллигентное выражение лица. Однако режиссера она сумела убедить, образ несколько перекроили, и начались съемки.

По сюжету ее героиня (русская) была наркокурьером. В Амстердам она перевозила с Востока героин. Один пакетик с наркотиком остался в желудке, женщина понимает, что обречена. «Вдоль обрыва, по-над пропастью…» - хрипит из магнитофона Высоцкий в последние часы ее жизни… Это – коротко, там много прочих линий, фильм многосерийный и очень душещипательный.

Честно говоря, я впервые открыл в сестре настоящую актрису. До того, много лет назад, все ее спектакли в ТЮЗе смотрел с некоторым снисхождением, по-родственному. Кажется, ей не везло с режиссером. Актеры – что дети малые. Очень зависят от «папы»-постановщика. Он может похоронить любой талант, а может приголубить и возвысить посредственность. Именно поэтому многие актеры так стремятся в свободное плавание и, набрав силу, пробуют себя в режиссуре. Оля не пробовала, просто ушла из профессии. И вот вернулась, но – «за бугром».

Сериал «Черный снег» имел успех. Сестру даже стали узнавать на улице. Она пребывала в достаточно зрелом возрасте, и удача ей голову не вскружила. Признавалась, что после съемок чувствовала себя не на подъеме, а, напротив, опустошенной. От усталости и от мысли, что новых ролей может не быть.

Такое вот кино

Дело в том, что Ольга была обречена играть русских. На голландку никак не тянула, поскольку на том языке говорила (и говорит) с ужасающим акцентом. Это удел всех иностранцев. Голландский очень сложен в произношении и, по мне так (уж простите, его носители), неблагозвучен. Он полон каких-то гортанных звуков, как будто говорящий подавился косточкой и пытается неприлично отхаркивать.

Неумение говорить по-голландски не создает, однако же, для приезжих никаких проблем: в этой стране все, от подростков до стариков знают английский, а многие – еще и немецкий. Небольшая страна, родина мореплавателей и торговцев, вынуждена была овладевать великими языками, чтобы не оказаться в изоляции. Ольга до сих пор предпочитает общаться с окружающими по-английски. А для фильма «Черный снег» пришлось учить роль день и ночь под руководством приятельницы, вдовы Хеллен.

Новую работу предложили вскоре. Все-таки голландское искусство не утратило нездоровый интерес к русским. В итоге Ольга сыграла беспринципную хозяйку публичного дома Розу, потом – жестокую убийцу, «мочившую» всех подряд в полицейском сериале, еще – мать девочки-наркоманки (отец – голландец, а тут, мол, дурная кровь). Любопытная получается картина. Нидерланды – единственная страна в мире, где воздвигнут памятник… терпимости. На постаменте, под абстрактной фигурой, высечено это слово: «толерантность» - на нескольких языках, в том числе на русском. Голландцы гордятся своими терпимостью и интернационализмом. Но вот этот антирусский акцент в кинематографе их изобличает. Не только, получается, русские (некоторые, некоторые!) сваливают на чужаков, на американцев, на евреев и «лиц кавказской национальности» некоторые свои беды. Такое вот кино…

В очередном фильме сестра опять-таки сыграла стерву. Зовут ее героиню-тезку Olga Lyppinsky (этнически неразборчивые голландцы между поляками и русскими разницы, как видно, не делают). Она цирковая артистка, относительно молодая жена пожилого владельца цирка. Конечно, старику вовсю наставляет рога с русским коллегой-фокусником (Леней).

На съемках фильма сестре пришлось выходить на манеж и с голубями, и с пантерами. Надо ли говорить, что этим сценам предшествовали сотни репетиций. Говорит, что работать с «мужем», известным голландским актером Артом Старчесом было одно удовольствие.

«Старчес» звучало в ее восприятии благозвучно и высоко. Арт Старчес – звезда искусства? Увы, оказалось, что фамилия переводится с голландского как «хвостик». Но несмотря на смешную фамилию, этот «Хвостиков» - человек серьезный и образованнейший. Он читал не только Толстого и Достоевского, но даже Паустовского, и партнеры в перерывах между съемками говорили о русской культуре.  Режиссер драмы «Цирк Валцев» Норберг Тер Хау – тоже фигура в киноискусстве заметная, лауреат многих национальных премий. Как-то Ольга его спросила, не возникало ли у него каких-либо разногласий со сценаристом.

– Нет, что вы, – ответил с улыбкой мастер. – Мы всегда находим общий язык со сценаристом. Тем более что он мой муж.

Господи, прости!.. Ох уж эти гомо…сапиенсы. В Голландии ведь даже брак между мужиками освящает протестантская церковь. А нынче и у нас на однополую любовь мода. Вот я и говорю: дурному учимся. Толерантности к порокам и извращениям. У них – да, и марихуана разрешена, и проституция, и эвтаназия. А нам это надо?..

Все Олины роли были, выражаясь на профессиональном языке, характерными. И, как уже сказано, далеко не положительными. Однако многие ее героини, сломленные обстоятельствами, вызывали у зрителя сочувствие. Все правильно, и великий Станиславский этому учил: усложнять образ, отыскивая в самом отпетом негодяя человеческие черты.

После одного из премьерных показов в Роттердаме к Ольге подошла заплаканная женщина (голландка!) со словами: «Эта история - про меня…» Сестра говорит, что подобные признания выше всех наград.

А по поводу наград… В 2008 году в Нидерландах сестра получила приз за лучшую женскую роль второго плана в фильме «Сестра Кати». Год спустя он демонстрировался на кинофестивале в Майами, и снова – аналогичная награда. Отметили роль и на фестивале в сербском городе Нови-Сад.

Жаль, что голландское кино, которое в среде специалистов высоко ценится, практически не знакомо рядовому российскому зрителю. Он актрису Ольгу Лузгину видел разве что в крошечном эпизоде в фильме «Хочу в тюрьму» (сцена с Ильиным в ресторане).

А тем временем закончены съемки шестнадцатого художественного фильма с участием моей сестры. Радуюсь ее успехам. Но и грущу, что она так далеко. И что мы в нашей многострадальной стране, упиваясь ее величием, все больше отдаляемся от Европы.

Социализм по-голландски

Какое-то время назад мы объявляли развитой социализм, который на поверку оказался недоразвитым. Мы его похоронили, а вот голландцы, не декларируя того, кажется, построили. Во всяком случае, многие его признаки в их жизни наблюдаются.

«От каждого – по способностям». Для нас, русских, непривычно то, как четко и усердно работают голландцы. На съемках, говорит Ольга, - никаких сбоев. Если водитель должен заехать за ней в 4.37 утра (именно так написано в расписании), то по нему можно проверять часы. Один мой знакомый актер, снимающийся в российских сериалах, жалуется, что на площадке часто царит полная неразбериха. Машина сломалась, режиссер не в духе, партнер в запое, реквизит в ремонте, а обед задержали на полдня. Способности-то, разумеется, есть у нашего великого народа, но мы их почему-то привыкли тщательно скрывать.    

«Каждому по труду». Амстердам, конечно, не Голливуд, но сестра получала за съемки вполне приличные деньги. После первого же фильма ее приняли в Союз работников искусств, выделили двухкомнатную квартиру. А когда Ольга родила, ее «расширили» до четырех комнат. В квартире площадью около ста метров она живет вдвоем с дочкой (с мужем разведена). 280 евро получает ежемесячно на компенсацию квартплаты и 400 раз в три месяца – пособие на семнадцатилетнюю Глафиру. Оно выплачивается до совершеннолетия ребенка и по мере его взросления увеличивается.

Ситуация с квартирами в Нидерландах напоминает советскую. Их (муниципальные), как и у нас в прежние времена, дают, в столице на них, как правило, большая очередь. То есть ты можешь снимать жилье в так называемом «фряй» (свободном) секторе, подороже и поменьше, и ждать несколько лет то, что положено тебе по закону. А этот закон, к примеру, позволяет даже одинокому человеку, достигшему 35-летнего возраста, иметь трехкомнатную квартиру. Она относительно недорогая, к тому же безработные и низкооплачиваемые могут рассчитывать на льготы.

Социальная защищенность – налицо. За ней-то и тянутся в Нидерланды эмигранты отовсюду: из большого бывшего СССР и из маленького Суринама, из воинственного Израиля и плодовитого Китая.

Говорят, лет двадцать назад каждому получившему голландский паспорт вручалось поздравительное письмо от королевы Нидерландов. Сейчас эмигранты, удачно зацепившиеся в стране, такой чести не удостаиваются. Слишком много их стало. Да и радости от их легализации власти не испытывают. А в последнее время и вовсе вздрагивают от потока беженцев. Хваленая терпимость подвергается серьезному испытанию. Голландия чернеет и желтеет, смешанные браки, от которых будто бы рождаются красивые и талантливые дети, уже становятся менее популярными.

Что же касается моей сестры, то, по-моему, пользу стране, принявшей ее, она принесла. Чистоту поддерживала в голландских домах. Чем не польза? Руководила в прошлом туристической фирмой, зазывая российских людей в Амстердам, где они, пополняя казну, оставляли кучу гульденов. Сейчас вот снимается в кино. Кто-то же должен играть русских…

Амстердам – Омск    

Содержание