люди и пчелы

Владимир МИХАЙЛОВ, фото Зинаиды Поляковой,
Александра МАКСИМОВА и из архива Александра ГРЕБЕНКОВА

Крещенское лето

Пчела. Не счесть, сколько в обиходе понятий, связанных с ней и особенно с тем, что дает она. Сколько названий, сочетаний, метафор. Восковая мягкость, восковая спелость, восковая бледность. Жизнь не мед. Медовый Спас (праздник в честь Иисуса Христа-Спасителя). Медовый цвет. Медовые уста. Медовый месяц, наконец. А теперь головоломка для особо любознательных: кто, по-вашему, древнее – пчела или медведь?..

В гости к Новицким наша небольшая редакционная бригада попала в крещенские холода. Верная чувству долга собака, демонстрируя свои сторожевые функции, нас облаяла, но будку покидала с явной неохотой.

В доме было тепло, размеренно двигался маятник стенных часов, качая серебряные блики, в углу комнаты стояла украшенная елочка, выращенная хозяином на усадьбе. Вскоре приехала и чета Гребенковых. Их общее с хозяином дома увлечение повело разговор в специфическое русло: сколько у кого пчелосемей, какого типа ульи, куда и на какие медоносы вывозили пчел, удачный ли был сбор меда... И этот разговор заставил вспомнить, что есть на свете раннее розовое утро на опушке леса, капельки росы на траве, быстро тающие от проснувшегося солнца, развернутые к нему желтые головы подсолнухов на ближайшем поле, есть пчелы, выползающие из летка, стряхивающие сонное оцепенение и с легким жужжаньем взмывающие ввысь, чтобы – к подсолнухам и солнцу. Мы будто перенеслись в лето.

Упрямая бабушка

В широкополой соломенной шляпе, с длиннющей бородой, из которой он бережно извлекает запутавшихся пчел, добрый и мудрый, отрешенный от мелочей житейской суеты, знахарь и почти колдун – такой образ пасечника издавна сложился в людском восприятии, запечатлеваясь в нем еще из детских сказок. Современный пчеловод редко соответствует чертами этому образу, но что-то от внутренней его сути сохраняет.

– Пчеловоды – самые хорошие люди, – в словах Леонида Кузьмича Новицкого можно увидеть объяснение, почему он занялся пчеловодством, хотя он ссылается на большую роль случайности. Но не каждый воспринимает случайность как «знак свыше». Кроме того, сельский уклад жизни больше способствует этому занятию.

– Я природный крестьянин. В Оконешниково родился, на улице Телячьей…

Про Телячью улицу, конечно,  шутка. Но не совсем.

Ровно сто лет назад приехали из Киевской губернии в Сибирь его родители. Оба сироты, практически ничего не имевшие. Батрачили, пока не обзавелись собственным небогатым хозяйством. Зато семья, что не редкость в деревне, получилась многочисленная. Леонид был последним ребенком, одиннадцатым. Как полагается, старшие нянчились с младшими, позднее вместе играли, какую-то работу по дому, по хозяйству делали. Но и дрались нередко. Стоило же кому-то крикнуть, что, мол, отец идет, – все врассыпную. Отец был строг, его сыромятный ремень не раз урезонивал провинившихся. Вспоминая обо всем этом, Леонид Кузьмич пальцами показывает ширину того незабытого «воспитательного инструмента».

– Да, нас держали в строгости. И всех заставили учиться, получить специальность. Для развития мы, деревенские, возможностей имели мало. Я вот, например, в первый раз увидел железную дорогу, учась уже в классе девятом. Но многие из нас стали людьми достойными, чего-то в жизни добившимися.

Иллюстрируя свою тогдашнюю деревенскую неосведомленность, Новицкий с улыбкой рассказывает, как после школы, в 1947 году, приехал в Омск поступать в институт и метался по городу, решая, куда отдать документы,  – то в медицинский, то в ветеринарный, потом в сельскохозяйственный, где еще долго и мучительно соображал, на какой факультет лучше – экономический или агрономический, и подал документы, наконец, на агрофак…

А чем диктовалась родительская строгость? Не теми ли изначальными упорством и жизнеспособностью, которых требовало от переселенцев существование в Сибирском краю?

Новицкий в начале шестидесятых работал директором большого совхоза «Сергеевский» в Оконешниковском районе. Тестя и тещу, живших в Горьковском, перевез к себе. Но там была еще бабушка, наотрез отказавшаяся переезжать без своих пчел. Пришлось вместе с нею и пару ульев захватить. Так бабушка сделалась наставницей директора в новой отрасли. На следующий год он купил еще несколько семей, а год выдался удачным, горчица цвела вовсю, так что меду накачали прилично.

Однако вскоре направили Новицкого начальником районного управления сельского хозяйства в Любино – и стало не до пчел. Только в 1980-х годах, когда он, поработав директором треста «Птицепром», возглавил зональную станцию по птицеводству в поселке Морозовка, появились возможности и условия вернуться к любимому увлечению. А как на пенсию пошел – вовсе в него окунулся. Своих пчелосемей полтора десятка, да пяток – внучкиного мужа, да еще пять – у самого молодого пчеловода – студента пятого курса… Ну, и с несколькими такими же любителями в летний сезон стал отвозить пчел в поле, немаловажна и материальная сторона этого дела, и – самое главное – «большое психологическое удовлетворение».

«Медовые гены»

– Мне было 9 лет, когда меня впервые укусила пчела, – делится «приятными» воспоминаниями другой наш собеседник, Александр Сергеевич Гребенков, работник «Омскэлектро» и пчеловод – не поймешь, кто он в первую очередь. Ведь, если верить семейным преданиям, он пасечник в четвертом поколении. Прадед когда-то ехал из-под Курска в Сибирь на быках. В такую дорогу брали только самое необходимое и ценное.  Добрались до Оби. Место вроде хорошее, можно располагаться и осваивать. Так нет, потребовалось переправляться через реку, что было, надо думать, совсем не просто. Оказывается, на том берегу места для пчел более подходящие… Вот страсть! И пчел, оказывается, везли с собой. Из-под Курска. На быках. Что-то вообще непредставимое…

Та первая ужалившая пчела тоже была своей: отец, работавший машинистом, купил в Называевске семью пчел – Александр Сергеевич улей с детства называет «улек», и прислушайтесь, как оно звучит!..

Сам он, правда, к промыслу предков интереса не проявлял. Но после армии гены «взыграли». Особенно когда почитал оставшийся в наследство отцу учебник по пчеловодству 1925 года издания, в котором меры веса приводятся еще в фунтах и золотниках. При множестве выпущенной пчеловодческой литературы эта пожелтевшая и потрепанная книга остается основной и любимой: в ней все важнейшее о пчелах, их уникальной роли в природе, об их содержании, о продуктах пчеловодства.

С тех пор «наследственному влечению» он следует неизменно. Был единственный двухлетний перерыв, когда пчел Гребенков не держал. Решил возобновить, но, опасаясь, что домашние воспротивятся этому (все-таки пчелы требуют немало труда и забот), втихомолку купил четыре семьи пчел. Вышли всей семьей поработать на огороде. Теща, глядя на снующих пчел, сказала, что это хорошо – опылять будут. Потом заметила, откуда пчелы летят: «Саша, да ведь они из ульев!..». «Да?» – удивился Саша. Пошли смотреть. Погадали, как могло случиться, что пчелы сами заняли пустующие ульи, однако быстро виновника «раскололи». Но опасался он напрасно – никаких протестов ему не высказали. А теща со временем сделалась самым активным пчеловодом. И жена, у которой поначалу жалящие насекомые восторгов не вызывали, теперь не представляет, как можно отказаться от выездов на летнюю пасеку.

– А своих-то пчеловодов насекомые не трогают?

– Кусают. Сколько угодно, – смеется Наталья Алексеевна. – Когда проверяешь ульи, пчелы их защищают, и как плотно ни одевайся, щелочку они отыщут. Или просто идешь по пасеке, пчелы вокруг летают спокойно, без малейшей агрессии, но из многих тысяч найдется одна, которой ты вдруг чем-то не понравишься. А человек, в свою очередь, устроен так, что хоть немножко, но адреналинчик в крови должен покалывать…

Пчелы не любят раздражающих запахов, от алкоголя до самых изысканных духов. Предпочитают все естественное. И в этом они правы. Пусть не простят нас женщины, но никакая парфюмерия благоуханием своим не сравнится с цветущим лугом. Хотя простят – ведь недаром женщины так обожают цветы.

А лето такое короткое…

Цветы бывают разные, и любой пчеловод – их знаток, особенно разбирающийся, конечно, в тех растениях, которые дают наибольший сбор меда. Он знает, где растут и когда цветут гречиха, донник, что надоедливо-колючий огородный сорняк осот «реабилитирует» себя качеством неплохого медоноса.

И пчеловод отправляется в путь – к цветущим полям, стремясь успеть вовремя. А недлинное наше лето его дисциплинирует, подгоняет, чтобы не отставал от природного календаря.

…Маленький автобус Гребенковых – как дом на колесах: они и ульи перевозят, и живут в нем, выезжая на природу. Переезд на другую стоянку – событие хлопотливое и радостное. Небольшая кавалькада машин – весь коллектив друзей-соратников – колесит по ночным проселкам (только ночью все пчелы в ульях). Установка пасеки в свете фар, тускнеющем от занимающегося рассвета, завтрак, приготовленный на костре, стаканчик-другой медовухи за успех дела...

Каждый год прибавляет пчеловоду знаний о своих подопечных, не переставая удивлять идеальной организованностью, законами, своеобразием их мира.

Разговор в гостиной  Новицких касается особенностей поведения пчелиных семей. Каждая из них подобна индивидуальному организму с собственным характером: нет двух одинаковых. А поразительная чувствительность пчел? Погода, кажется, никаких изменений не предвещает, но пчелы спешат укрыться в улье. И через полчаса заходит туча, несущая ливень. Если матка активно откладывает – «сеет» – яйца в ячейке сот, то недели через три, в момент вылета молодых пчел, непременно будет несколько дней ясных и теплых. Много прополиса на рамках к июлю – жди холодной зимы.

Беседа затрагивает племенную работу, и пчелиные породы, и пакетное пчеловодство, заметно в последние годы распространяющееся.

– В настоящее время основное обновление пчел и семей идет за счет обновления пчелопакетов, в основном из южных районов страны, – говорит Леонид Кузьмич, – но, к сожалению, там, как и в Омской области, отсутствует племенная работа. Все поставлено на коммерческую основу. Им выгоднее размножать пчелу, поэтому, как правило, из пяти семей работает одна.

Но в окна смотрит вечерняя темнота, и пора закругляться. Новицкий еще хочет показать омшаник, расположенный в пристройке к дому. Идем туда. Там прохладно – чуть ниже нуля – и тихий гул. Пока хозяин, приподняв крышку, заглядывает в крайний улей (в нем семья отчего-то беспокойно себя ведет), Александр Сергеевич вполголоса – чтобы не тревожить пчел, говорит, что дома у него, на Московке, омшаник примерно такой же. И объясняет нам, что если легонько стукнуть в стенку улья, то гул тут же на короткое время  взовьется несколькими нотами выше – значит, и матка есть, и корма достаточно, и вообще все нормально. Здоровая реакция здоровой семьи.

Пока мы совершали экскурсию, Валентина Максимовна, хозяйка, дай Бог ей здоровья,  накрыла стол. Национальное грузинское блюдо чахохбили с сибирским колоритом. Соленья из своих, конечно, овощей. Блины, совершенно потрясающие, одно слово – наши. К блинам мед, собственный двух видов и трех – с Северного Кавказа (дочь привезла отцу-пчеловоду для пробы, а он и гостям предложил). Продегустировали. Мед оказался отличным, но ничуть не вкуснее омского. Выставлено на стол было, конечно, и спиртное. И на меду, и на прополисе. Отведали. Начали с заискивающей хитрецой вопрошать, как, по каким рецептам эти напитки делаются. Хозяин усмехнулся с хитрецой снисходительной: дескать, заведете пчел – сами узнаете…

Р. s. Решили про пчелу и медведя? Вот то-то же…