юбилей

текст: Оксана ДУБОНОС, фото: Евгений КАРМАЕВ и из личного архива В. Аксаментова

Владимир Аксаментов: «Свой дар, как жизнь, я тратил без вниманья…»

Служенье музыке «не терпит суеты», требует бесконечного трудолюбия, полной самоотдачи, целеустремленности, твердости характера и преданности делу. Таков девиз детской школы искусств № 6 имени Е. Ф. Светланова и ее руководителя. Тридцать шесть  лет они вместе. Идут рука об руку. Школа, отметившая в прошедшем году свой 60-й день рождения, и ее бессменный  директор – подвижник, скрипач, педагог, заслуженный работник культуры России Владимир Георгиевич Аксаментов. В феврале этого года ему исполнилось восемьдесят. Предлагаем вниманию читателей монологи Мастера о главном.

Школа, музыка – это  мое «всё». Жена  немножко  обижалась, что семья для меня на втором месте, как только с ней не спорил. Семья – это святое, но и про школу, и про искусство, которому отдано  семьдесят лет, нельзя сказать, что они на втором плане. Они рядом. Я всю жизнь преподаю, с 1958 года. Тридцать шесть лет работаю директором в школе искусств № 6. Когда пришел сюда из симфонического оркестра, она занимала площадь в 350 квадратных метров, сейчас – три учебных корпуса в две с половиной тысячи метров. Начал с того, что доставал всех председателей райисполкомов и горисполкома. В то время Геннадий Александрович  Павлов однажды так и сказал своему секретарю: «Вы этого человека, пожалуйста, регулируйте, потому что он меня достал»…

Здесь было два оркестра, один хор. Сейчас – четыре оркестра, три хора,  девять ансамблей которые периодически выступают в Москве. Наши виолончелисты объехали всю Европу.

 Шесть лет назад мне позвонил Владимир Васильевич Шалак и сказал: «Владимир Спиваков предлагает присвоить имя Евгения Светланова одной из лучших школ искусств города Омска, где развиты оркестры, духовые и струнно-смычковые инструменты. Мы министерству  культуры Омской области предложили  вашу школу». Пожалуй, это о чем-то говорит…

Правда, у нас до сих пор остро стоит вопрос кадров. Молодые педагоги не идут работать за унизительную зарплату. У технички и начинающего преподавателя одинаковая ставка – МРОТ. Трудно. Поэтому в культуре никто и никогда не увольняет возрастных педагогов. Надо готовить себе смену, и я  уже лет пять это учитываю,  чтобы в любой момент на мое место встал человек знающий.

 Долго возглавлял Совет директоров детских школ искусств города Омска, поэтому «болел» не только за свою школу, выступал с нашими проблемами перед каждым мэром. После таких «дивертисментов», меня, конечно, в департаменте по голове не гладили: «Опять ты вылез!» А вы не давайте мне слова.

Удивительные люди рядом

У своего коллектива учусь всегда. Педагоги детской школы искусств № 6 – бесконечно талантливые люди. Это, прежде всего, Ольга Николаевна Орел – мой на протяжении двадцати лет заместитель по учебно-воспитательной работе, «Отличник образования Республики Казахстан». Их знает не только Омск, но и Москва, и Петербург. Наш эстрадно-духовой детско-юношеский оркестр – единственный в регионе, выступает на всех значительных  городских мероприятиях департамента культуры и министерства образования Омской области. В 2011 году выступал  во Франции, в городе Канны, на фестивале омского молодежного искусства. Девять лет оркестром руководит Денис Владимирович Зубков, которого в свое время не испугала маленькая зарплата. Такое впечатление, что перестань нашим педагогам ее платить – они все равно останутся в школе...

 Весной следующего года ансамбль виолончелистов Cello, известный в столицах России и в Европе, которым руководит заведующая отделом струнно-смычковых инструментов Ирина Борисовна Пархоменко, выступит в Москве. Такую возможность предоставляет Международный благотворительный Фонд Владимира Спивакова. С фондом мы дружим уже двадцать лет. Пять лет тому назад наша школа давала в Москве концерт в двух отделениях: выступили духовой оркестр, ансамбль Cello и «Маримба», плюс солисты – всего пятьдесят пять человек. Если найду деньги, то же самое хочу повторить в апреле 2022 года. Вместе с хором PrimaVera. Руководитель хора – Евгения Станиславовна Кузьмова, наша бывшая выпускница и блестящий педагог. С отличием окончила школу,  музыкальное училище и Уральскую консерваторию. Девять лет  руководит коллективом, три года назад с сорока пятью учениками участвовала в московском конкурсе «Лучший хор России», где завоевала Гран-при и солидный денежный приз. Считаю  PrimaVera внештатным филармоническим коллективом. Ни один правительственный концерт  в Концертном зале Омской филармонии не обходится без этого детского хора.  

Еще одна гордость школы – камерный оркестр под руководством Геннадия Яковлевича Хабенского. Знакомы с ним шестьдесят девять лет. Сорок три года он преподает в ДШИ № 6.

Ансамбль ударных инструментов «Маримба» Эдуарда Кургуза выступал в Европе и Америке. 

Оркестр баянов и аккордеонов Татьяны Гамм – лауреат Гран-при областных и международных конкурсов.

Оркестр русских народных инструментов Наталии Новоселовой – лауреат городских и областных конкурсов.

Третий год в школе работает новый коллектив – детский музыкальный театр «Образ» под руководством Галины Афанасьевны Коваленко. Театр уже лауреат международных конкурсов. 

Постоянный участник международных конкурсов – фольклорный ансамбль «Забавушка», которым руководит Ольга Борисовна Кондрашева. Широко известно в городе и области отделение изобразительного искусства (руководитель – Ольга Германовна Некрасова).

Вот такие удивительные люди работают в нашей школе.

Не считаясь со временем

Порой на моем педагогическом горизонте возникает  яркий ученик… Занимаюсь с ним пять-шесть лет, а потом  везу в Москву, Петербург, Новосибирск. Он должен как можно раньше заявить о себе в профессиональной среде. В моей педагогической практике наиболее одаренные дети появляются примерно раз в десять лет. В прошлом году выпустил ученицу Софью Кириллову. Международный благотворительный фонд Владимира Спивакова подарил ей после выступления в Москве личную скрипку. Выбирал инструмент для нее Александр Михайлович Поволоцкий – композитор, руководитель ансамбля скрипачей «Виртуозы Тель-Авива», председатель жюри Международного конкурса имени Ядвиги Щепановской, который недавно прошел в Омске. Когда Соня играла на скрипке, многие спрашивали: «Что это у нее за инструмент?» 

Отвез свою выпускницу к профессору Новосибирской консерватории Марине Александровне Кузиной. За Уралом,  в Сибири она – одна из лучших.

Родитель должен быть фанатиком. Тогда он сумеет передать от педагога ребенку то, чего хочет учитель.  Ученикам ставлю главное условие, чтобы кто-то из взрослых постоянно присутствовал на уроках. Кто из детей захочет добровольно трудиться на первых порах? Это так противоестественно! Пятьдесят процентов общего успеха – твердая позиция  родителей в начале обучения. Родитель – мой ассистент. Только однажды была уникальная девочка, Лена Таросян (сейчас – концертмейстер Российского молодежного симфонического оркестра в Москве). В первом классе она закрывалась в отдельной комнате и самостоятельно могла заниматься по три-четыре часа. Что-то невероятное! Потом Лена закончила колледж у профессора Кузиной, затем Московскую консерваторию.

Прекрасно помню случай с одной ученицей, которая в первом классе начинала – как профнепригодная. Мы учим всех, у кого есть хоть какой то слух. После первого академического концерта она бросила скрипку и стала яростно бить ногой по стулу. При всех. Был шок. Прошел год, другой, третий, а в четвертом классе слух стремительно развился, девочка успокоилась. Стал ее показывать на конкурсах. Она всегда волновалась, а я говорил, что от волнения есть два средства: первое – систематически заниматься, а второе – чаще выступать. Попросил классного руководителя в общеобразовательной школе, чтобы девочка участвовала в школьных мероприятиях. Четыре года назад она выступила даже на международном конкурсе.

Сегодня у меня занимаются восемь учеников, по два академических часа в неделю. А со способными детьми работаю, не считаясь со временем.                              

«В долгу перед Шпетом…»

А ведь скрипачом я стал случайно. Родители – Генриетта Исеровна и Георгий Никитич были инженерами. Мама воспитывалась в семье, где детей обучали языкам, музыке, рисованию. Папа любил петь. Первые его воспоминания о детстве: ему четыре года, он сидит со связанными под брюхом лошади ногами (потому что маленький и может свалиться в борозду). Старшие братья показали поле, которое он должен вспахать. И он пахал, наравне со взрослыми. При советской власти их посчитали «кулаками».

Мама  отвела меня учиться музыке к Вильгельму Яковлевичу Шпету. Знаете, ведь я до сих пор чувствую себя виноватым перед ним: Начиная с четвертого класса постоянно  говорил Шпету, что не хочу быть скрипачом. Был еще тот ученик: даже струны  подпиливал. Не полностью, слегка. Напильником. В те годы струны  были не металлические, а жильные. Родители с утра до ночи пропадали на работе, контроля не было. Однажды прямо во время урока струна лопнула. Вильгельм Яковлевич взял скрипку и с подозрением  взглянул на меня: «Вова, ты что – меня за идиота считаешь?» А вечером позвонил маме. Дома был телефон, редкость в то время – потому что мама работала главным инженером хлебопекарного треста. Телефон висел на стене, и я каждый вечер с ненавистью смотрел на него. Знал: Шпет обязательно позвонит. И он звонил. «Вова, ну что же ты?» – горько вздохнула мама, а папа… Он никогда не поднимал руку на детей, а в тот вечер мама впервые в жизни оттащила отца от меня. После этого я, конечно, струны уже не пилил… Подходил к школьному крыльцу и, немного постояв,  поворачивал обратно. Каждый раз, когда прохожу мимо крыльца этого здания по улице Учебной – вспоминаю, как Шпет однажды поймал меня здесь. И ведь я знал, что педагог позвонит родителям, и все равно это делал. А если нужно было играть на академическом концерте, Вильгельм Яковлевич заранее договаривался с мамой. Меня приводили на два-три часа раньше, запирали в классе на ключ, чтобы я занимался перед выступлением. Результаты показывал – все-таки был не без способностей. По крайней мере, Шпет водил меня на телевидение, записывал на радио. Когда Вильгельм Яковлевич умер, меня в городе не было. Мама пошла на его похороны, отдала последний поклон. Потом написала: в квартире были абсолютно  голые стены. Так жил выдающийся педагог, один из основателей омской скрипичной школы. В память о своем учителе двенадцать лет назад мы вместе с А. С. Муралевым, тоже учеником Шпета, впервые организовали конкурс скрипачей и виолончелистов имени В. Я. Шпета. Сначала мероприятие прошло как региональное, через два года – как открытый региональный конкурс: в нем участвовали вся Сибирь и два города с Урала. Третий конкурс был международный, с московским жюри.          

«От скрипки больше никуда»

Школу я окончил с серебряной медалью, заявив маме, что хочу быть хирургом. С таким аттестатом принимали в мединститут без экзаменов. Подал документы, а в конце августа попал под машину. Два месяца лечился. В институте предложили годик подождать, и тогда я дома заявил: пойду в строители. Мама потеряла дар речи. Тайком сходила в музыкальное училище и рассказала о моих «подвигах». Педагоги сказали: «Немедленно к нам!» Мама заикнулась насчет экзаменов, а они лишь рукой махнули. Только живо поинтересовались: «Володя, ты не забыл, что такое музыкальный диктант?» Запущенный я был, конечно: двойные ноты не играл. Сегодня ученики их с третьего класса играют. Занимался с утра до вечера. Чувствовал – заметно отстал.

Ко второму курсу все наверстал, и педагог Георгий Михайлович Сидоров сказал родителям, что можно думать о подготовке в консерваторию. У Георгия Михайловича  было письмо от самого Давида Ойстраха, которым он очень гордился. Там были примерно такие строчки: «По ученику понял, что за вашими плечами замечательная русская школа». У Сидорова была уникальная скрипка – настоящий «итальянец». Пробовал играть на ней, скрипка была не в порядке. Лежала лет сорок, а инструмент не должен пылиться на антресолях. Владельцы  редких скрипок иногда без аренды отдают их лауреатам международных конкурсов, чтобы те поддерживали инструмент «в форме». А после смерти Георгия Михайловича скрипка пропала. Это весьма трагическая история, в которой не обошлось без непорядочных людей.

«Дубьем и поленом…»

Все с завидным постоянством подсчитывают мой стаж.

– Вы что, – интересуются, – с семнадцати лет преподаете?

Да. Это все Георгий Михайлович «виноват». Я поступил к нему после Шпета. В 1958 году  в четвертой музыкальной школе открылся класс скрипки. С педагогами была такая же беда, как и сейчас. Сидоров взял меня за руку и отвел к директору школы.

– А образование? – спрашивают – Ему же всего семнадцать!

– Да! Он только в этом году поступил на первый курс, – ответил  Георгий Михайлович. – Буду помогать ему.

Свое слово он сдержал. Полгода меня курировал. А с января я сам начал учить детей. Первому ученику Алеше было восемь лет. Я тогда ничего не умел, да Алексей не очень-то  хотел учиться музыке. А вот Лешин папа хотел! На всю жизнь запомнилось общение с этим папой.  Он был простой человек, из рабочих. Когда я сообщил ему, что у сына есть  слух и надо как-то заставлять его заниматься, хотя бы полтора часа в день, папа неожиданно стукнул кулаком по столу и как отрезал:

– Владимир Георгиевич, дубьем и поленом!

Ни о каком рукоприкладстве речи, конечно же, не шло. Он был  умный человек и понимал: если начал что-то делать, надо довести это   дело до конца. А выразил эмоции по-своему. Потом Леша поступил в Новосибирскую ФМШ, играл на скрипке в ансамбле. Так что мой первый педагогический опыт не канул в Лету…

Когда говорю, что всю жизнь учусь, это не для красного словца – у меня перед глазами пример В. Я. Шпета. Помнюб, еще ходил в четвертый класс, совсем мальчишка. А у Вильгельма Яковлевича Шпета была Света Гофман – одна из лучших учениц (сейчас живет в Израиле). Она считалась звездочкой в классе Шпета. И Вильгельм Яковлевич впервые в истории Омска повез свою ученицу в Москву, к профессору Беленькому. Сейчас такие поездки сплошь и рядом. Это уже общепризнанный вид общения педагогов разных уровней. Я тоже показываю способных учеников. А Шпет приехал тогда из Москвы и говорит: «Володя, я тебя неправильно учил играть мартеле (есть такой штрих у скрипачей). Учил по старой  немецкой школе, уколом  указательного пальца правой руки. Это неправильно. В Москве сказали, что надо не пальцем, а движением всей руки». Ему в ту пору было  сорок пять лет, он был уже лучший в городе. Мог бы это как-то смикшировать. Не стал. Вильгельм Яковлевич заострил мое внимание на своих пробелах в знаниях. Я запомнил это на всю жизнь.

«Один Аксаментов занимается?»

Поступать в Новосибирскую консерваторию я приехал в шесть утра. Улица Советская, 31, центр города. Напротив – знаменитый оперный театр. Невероятно, но его строили во время войны. Первый секретарь Новосибирского обкома очень любил музыку. Стою в фойе. Вдруг заходит юноша в военной форме – и тоже со скрипкой... Мы посмотрели друг на друга: «Ты чего?» – «А ты чего?» Он из Вологды, привез  концерт Мендельсона, и я тоже с Мендельсоном. Он мне и говорит: «Ты мне сыграй, пожалуйста, а я тебе сыграю». Я получил четверку с минусом, он – четверку с тремя минусами. Что вы хотите – он только из армии пришел. Его тоже звали Володя. Потом с ним жили в  общежитии в одной комнате.

Занятия в консерватории начинались в девять утра. А до этого я два-три часа регулярно занимался в свободном классе консерватории. В комнате общежития стояли двенадцать кроватей, и все знали, что я встаю в любое время без будильника. Когда просыпался, на моей тумбочке уже лежала записка с именами тех, кого и во сколько нужно разбудить. Будил, а потом шел в консерваторию. Профессор Александр Наумович Амитон  был приглашен из Баку на усиление  Новосибирской консерватории (она только пять лет как существовала.) А Бакинская консерватория, после Московской, была знаковым учебным заведением, из ее стен вышло много знаменитых музыкантов. Амитон не ленился приходить в консерваторию в шесть утра, чтобы посмотреть, кто же занимается. Однажды обмолвился: «Безобразие, один Аксаментов был!» Товарищи меня тут же подкололи: «Что, выпендрился?!» Полгода я занимался у Амитона, пока мой «родной» Анри Борисович Янпольский учился в аспирантуре у Леонида Когана. С профессором Янпольским у нас была разница в шесть лет, а на всю жизнь я для него – Володя, а он для меня – Анри Борисович. Он жив, до позапрошлого года  заведовал кафедрой в Минской консерватории. Прекрасный педагог.  

И я бесконечно благодарен Анри Борисовичу Янпольскому. Ценю Георгия Михайловича Сидорова. Но непревзойденным авторитетом для меня всегда остается Вильгельм Яковлевич Шпет. Перед конкурсом имени В. Я. Шпета нашел двух его сыновей: оба врачи, работали в Омской области. Были бесконечно рады, что их отца помнят и чтят. В школе мы организовали выставку. Потом имя Шпета узнала вся Россия, потому что семь городов, включая Москву, привезли на конкурс своих музыкантов. 

Когда пройдут эти пандемии, мы обязательно вернем конкурс...  

От редакции

В эту  школу искусств сегодня приходят более семисот детей. Многих маленьких учеников родители и бабушки терпеливо ждут после занятий. Участвуя в их жизни. По-своему это школа для избранных – не для богатых, а для учеников, выбравших тернистую дорогу к настоящей музыке и рисованию. И обучается здесь детвора с большим трудолюбием и удовольствием. Каждый день их дороги ведут к зданию шестой детской школы искусств.

Родители приводят сюда малышей в пять-шесть лет. Понимая, что школа не только воспитывает, а и развивает, дисциплинирует. А еще учит с уважением относиться к инструменту. И еще: дети этой омской школы искусств – в надежных преподавательских руках.

Содержание