из дальних странствий

текст и фото: Оксана ДУБОНОС

Весна на стамбульской улице

Голубая мечеть, Гранд базар, Айя-София, Босфор, Буколеон, хамам, гарем, балык экмек  – все это Стамбул. Город, в котором Константин Великий прорубил окно в Азию. Пока Европа забаррикадировалась от вируса, гостеприимный Стамбул  как истинный сын Востока  открывает свои дворцы, базары и  мечети, чтобы дети разных народов приобщались  к великой культуре.  

– Босфор, Босфор, полтора часа туда-обратно, Босфор, Босфор, – надрывается в громкоговоритель гид, приглашая туристов в морской круиз вдоль антикварного побережья.

Семнадцать веков назад император Константин перенес на берег Мраморного моря столицу Римской империи, построил на месте древнегреческой колонии Византий город, который стал крупнейшим мегаполисом Европы, культурной столицей, Вторым Римом.  Лондон, Париж, Мадрид выглядели деревнями по сравнению с ним. На берегах Босфора выросли шедевры архитектуры: храмы, библиотеки, бани, публичные здания. Только в Константинополе можно было увидеть 2400-летний обелиск из египетского Карнака и бронзовых коней античного мастера Лисиппа. Здесь торговали  сирийским шелком, индийскими пряностями, русскими соболями и рабами.

Стамбулу – 1700 лет. Справа Азия, слева Европа, посередине Босфор – путь из Черного моря в Средиземное. Шумный, богатый, ароматный, Стамбул раскинулся  на семи холмах, как и подобает Второму Риму. Древняя столица четырех империй встала на  двух континентах. Здесь встречаются Запад и Восток, ислам и христианство. Здесь горы, как в Швейцарии, море, как в Греции, магазины, как в Италии. С минаретов «земля-земля» и «земля-чалма» кричат муэдзины. Им аккомпанируют бесноватые чайки и гудки паромов, снующих от одного берега к другому. Белосахарные чалмы Султанахмета с шестью минаретами пронзают небесную твердь, розовеет 55-метровый купол Святой Софии и, словно Афродита, выплывает из морской пены Девичья башня.

На  набережной солнце золотит поржавевшие якоря – их, должно быть, не чистили со времен Мехмеда Завоевателя. Разит  жареными сардинами и  бараниной. Распускаются тюльпановые ковры…

Лорд Байрон, воевавший против турок за свободу греков, был в восторге от Стамбула. Он гордился, что знает этот город лучше Лондона. Используя связи, певец «Чайльд Гарольда» и «Дон Жуана»  посетил гарем султанского дворца Топкапы, отказался жить в британском посольстве и устроился в Пере – европейской части Стамбула, где обосновались  итальянцы, немцы, французы. В отличие от старого города, Пера  располагалась на другом берегу Золотого Рога. Так повелось со времен Константинополя, где все иностранцы считались потенциальными шпионами. Им разрешалось жить и хранить свои товары только в специально отведенных кварталах.

 Нынче Пера именуется Бейоглу. Посольства сто лет назад  перебрались отсюда в Анкару, оставив три консульства: наше, английское и итальянское, а некогда роскошные здания безнадежно ветшают. Под  занавешенными  фасадами стучат отбойные молотки, гремят бетономешалки.  Год-другой, и на месте итальянских палаццо с маскаронами вырастут  бетонные коробки деловых офисов. 

На торговой улице Истикляль продают жареные каштаны, шаурму и тягучее турецкое мороженое дондурму. В стародавние времена здесь пролегал центральный проспект Константинополя. Сегодня тысячи турок и туристов со всех концов света выгуливают Истикляль, бороздя лавки с рахат-лукумом и специями, шерстя бутики с кашемиром и разливным парфюмом, примеряя обувь, сумки,  шелковые платки и блескучую бижутерию.  

С Галатского моста свешиваются десятки удочек. С понедельника по субботу, от рассвета  до заката соотечественники Ататюрка и Сулеймана Великолепного ловят сардин и пьют чай (самовар кипит прямо на мосту, его топят скорлупой фундука). И нет для местного жителя лучшего времяпровождения, как поймать рыбу и выпить рюмку чая. Путешественникам Стамбул рад предложить гастрономический аттракцион в виде бубликов симит за два пятьдесят, медовой тулумбы или мидий. Их продают на улице с лотков, обильно поливая лимонным соком.

Москвичи культивируют ЗОЖ. В погоне за фрешами создают бестолковые очереди, а потом картинно смакуют морковно-апельсиново-гранатовую жижу, сочась радостью от самого факта потребления. Самый европейский среди азиатских и самый азиатский среди европейских городов знает, чем удивить искушенную Москву.

Весна. Что делать нам  в Стамбуле? Не вопрос! Искать на вратах Царьграда «Олегов щит» было модно во времена Пушкина и Байрона. Нынешние пилигримы пьют кофе по-турецки и  чай из лепестков суданской розы, закусывая  халвой, пахлавой, локмой, долмой и прочими неистовыми сладостями. После чая можно залезть на 67-метровую Галатскую башню. Генуэзцы построили ее в 1348 году и называли  башней Христа. Отсюда спустя три столетия взлетит на самодельных крыльях «турецкий Икар» Ахмет Челеби, чтобы перелететь через Босфор и благополучно приземлиться в азиатской части Стамбула. Потеряться в старинных улицах невозможно: отовсюду виден ориентир – Айя-София, праматерь христианских соборов, где пятьсот лет молятся мусульмане, обратившись в сторону Мекки.  

Сто сорок пять тонн золота, три годовых дохода казны (по нашим деньгам более трех миллиардов евро), украшения из древних языческих храмов, порфировые колонны из римской базилики, мраморные, цвета малахита – из храма Артемиды в Эфесе, красные порфирные – из Святилища Аполлона в Баальбеке. Святую Софию называли восьмым чудом светом. Император Юстиниан, заказчик проекта, въезжая в собор через бронзовые ворота, самодовольно воскликнул: «Соломон, я превзошел тебя!» 

«Светильники горели, непонятный/ Звучал язык – Великий    шейх читал/ Святой Коран, – и купол необъятный/ В угрюмом мраке пропадал», – писал   Бунин, который много раз бывал в Стамбуле, рассказывал о нем и любил «этот особый, сладкий и сухой аромат берегов Турции» под «бальзамически благоухающими кипарисами»… 

 Каждый год в первых числах апреля в Стамбуле случается чудо, которое невозможно пропустить,  – тюльпанный фестиваль. На площади Султанахмет, в парках Гюльхане и Эмирган распускаются миллионы тюльпанов, и среди них – знаменитый османский тюльпан с длинными ярко-красными лепестками, похожими на острие турецкой сабли. Его царственную красоту оттеняют ослепительно-синие анютины глазки, разноцветные примулы, нарциссы и гиацинты.

Давным-давно османские поэты вообразили, что на дне чашечки тюльпана скрыто счастье. Возможно, поэтому  тюльпанами украшают стены дворцов и мечетей, посуду, картины, ковры, одежду. Тюльпаны изображены на зданиях министерств, ресторанов, рынков, магазинов и сувенирных безделушек. Из стаканчиков-тюльпанов пьют чай. В Стамбуле есть целый тюльпановый район – Лалели.

Тюльпаны – символ Турции, цветы султанов, их разводили и выращивали при дворцах. У Сулеймана I по вечерам в садах на тюльпановые поля выпускали черепах, на панцирях которых горели  свечи. Черепахи неспешно ползали между тюльпанов, подсвечивая цветы. И это было восхитительное зрелище.

В садах Долмабахче черепахи нынче не ползают. Дворец буквально ломится от  злата-серебра (четырнадцать и сорок тонн соответственно), ковров, шелков, хрусталя, китайских ваз, картин Ивана Айвазовского. И венчает всю эту роскошь подарок королевы Виктории – четырехтонная люстра из богемского стекла на 750 свечей. 

Когда в 1842-м девятнадцатилетнему султану Абдул-Меджиду I осточертели мрачные покои средневековых Топкапы, он пожелал иметь пышный дворец в стиле барокко и рококо. Чтоб как у французских монархов: двести восемьдесят пять комнат, сорок три  зала приемов, шестьдесят восемь туалетных комнат и шесть хамамов.

Недаром первый турецкий президент Мустафа Кемаль Ататюрк выбрал своей резиденцией именно Долмабахче. В комнате с видом на Босфор, где он  умер десятого ноября 1938 года в возрасте пятидесяти семи лет, стрелки часов навечно застыли на девяти часах пяти минутах. Напротив кровати, покрытой турецким флагом, расшитым серебром и золотом,  – картина «Четыре времени года». Глядя на нее, умирающий Ататюрк часто говорил, что хотел бы побывать в тех местах, когда выздоровеет.

В изголовье кровати портрет самого основателя турецкой республики, сотканный маленькой девочкой. У Ататюрка не было детей, и он усыновил десять приемных: восемь дочерей и двое сыновей. А со своей единственной женой политический деятель развелся спустя пару лет после свадьбы, якобы из-за того, что Латифе Ушаклыгиль постоянно совала нос в государственные дела и все норовила подсказать мужу, как управлять Турцией.

Дворец Долмабахче одиннадцать лет строили армянские архитекторы из семейства Бальянов. Кто-то из них  показал султану одну из картин Айвазовского. Картина произвела неизгладимое впечатление. К тому же, Айвазовский был всемирно известным художником, и это льстило восточному падишаху. Он заказал три десятка  полотен с морскими пейзажами. Наградой художнику стали многочисленные  подарки и два правительственных ордена  с бриллиантами. А спустя какое-то время по Османской империи прокатилась серия массовых убийств армян. Эти события так потрясли Айвазовского, сына армянского купца, что он повесил ордена на шею дворовому псу и так водил его по городу. Потом Иван Константинович вышел на лодке в море и выбросил ордена и подарки. Турецкому послу живописец  велел передать, чтобы султан избавился от его картин, но падишах не решился на такой шаг, благодаря чему турки и по сей день  выставляют одну из лучших коллекций русского художника-мариниста. 

Специально для журнала «Сибирь и Я».

Омск - Стамбул, апрель 2021 г.

 Содержание