родословная

текст подготовила Ольга ВАСИЛЕНКО, фото: Александр МАКСИМОВ и из личного архива

Помни имя свое…  

«Чти отца своего и матерь свою, и долголетен будешь на земле»

Из Священного Писания

Историю страны можно изучать не только по учебникам, но и на примере своей семьи, рода, династии. Живая история, пропущенная через человеческое сердце, помогает по-новому взглянуть на многие исторические события и судьбы разных поколений.    

В этом выпуске журнала – премьера нашей новой рубрики «Родословная». А открывают цикл публикаций воспоминания омички Евгении Кошкаровой. Представители аграрной науки знают по ее многолетней работе в научной библиотеке СибНИИСХоза. Будучи человеком мыслящим и читающим, Евгения Петровна не один год  бережно собирала данные об истории своей семьи. И сегодня делится этой информацией с читателями журнала «Сибирь и Я».

Тодор и Теодора

Моя мама родилась в большой семье, где было одиннадцать сестер и один брат. До старости дожили трое: Нина, Евдокия и младшая, Теодора, она же Федосья, моя мама. Как только ее не называли – Федора, Фрося, Феня… По метрике – Теодора Тодоровна. Остальные дети умерли от голода на родине и по дороге в Сибирь.

Мой дед по маминой линии, Тодор Иосифович Люлевич (01.05.1890-13.07.1979) родился в Западной Украине, в многодетной семье. Был по-мужски красив, статен и умен. Женился на панночке Рафалине Михайловне (05.06.1893-13.08.1971), дочери хозяина, у которого работал батраком. В конце 30-х вся его семья, многочисленные  братья и сестры были высланы в Сибирь и на Дальний Восток, рассеялись по огромной стране. Почти все безвестно сгинули. Дед с семейством оказался в Казахстане. До места переселения ехали в вагонах для скота. С собой было дозволено взять немного вещей и еды. Чтобы семья не умерла от голода, дед на станциях играл в карты, а картежником он был знатным. Приносил близким  продукты. Так и выжили... 

Обживались на новом месте тяжело, мешало незнание русского языка. Мама пошла в первый класс четырнадцатилетним подростком. За три года освоила программу с первого по седьмой класс. А потом была война, фабрично-заводское училище и оборонный завод, на котором она работала до Победы. Рядом трудились мальчишки лет  двенадцати-четырнадцати. Спали под станками, так было теплее и времени для сна оставалось больше. Сама она снимала угол в ссыльной польской семье. Светлые воспоминания об этих людях мама пронесла через всю жизнь. Мечтала: если у нее будет  сын, назовет его Владиком – так звали сына хозяйки квартиры. Но так получилось, что имена детям по церковному календарю давала свекровь, моя бабушка Авдотья Матвеевна. Старшего сына назвали Николаем в честь Николая Угодника, меня – в честь святой великомученицы Евгении, а младшего нарекли Иваном в честь Иоанна Крестителя. Но тут мама проявила упорство: зарегистрировала сына как Владислава. Пока была жива бабушка, никто в семье не называл его этим именем.

Знакомство мамы с моим будущим отцом было не совсем обычным. В то время она жила в родительском доме. Придя с ночной смены, легла на печи вздремнуть. Разбудил голос отца: «Вставай, дочка, тебя сватать пришли…» Спросонок с трудом соображая, с неохотой слезла с печи. Перед ней – пожилая женщина, а рядом с ней юноша в гимнастерке. Правый рукав пустой, завязан узлом, вместо глаза – черная повязка. Сразу екнуло сердце. Может быть, жалость – такой молодой, а уже калека. Как позже признавалась мама: «Он мне сразу приглянулся». Звали парня Петр Чебыкин. Отец смотрел, как будущая невеста спускается с печки, и что-то кольнуло в груди, а когда встретились взглядами – наверное, это и была любовь с первого взгляда.

Мои родители никогда не говорили вслух друг другу и нам, детям, о своих чувствах, просто любовь витала в воздухе, ею было наполнено все вокруг. Удивительно, что невесту для сына выбрала моя бабушка Авдотья Матвеевна. Отец только что выписался из госпиталя после тяжелого ранения. Бабушка материнским сердцем выбрала ту единственную, с которой он проживет всю жизнь. Много лет спустя, когда мама умрет от неизлечимого заболевания, отец будет без конца повторять: «Она просто уснула, она не могла умереть…» Более тридцати лет он будет жить без своей Фроси, а в 2007 году успокоится рядом с ней под одним могильным камнем. Попрощаться с мамой приедет половина села. Не родственники, просто односельчане. Узы, связывающие этих людей, был сильнее родственных.

Праздники детства  

Мои дед и бабушка по отцовской линии жили в селе Плотниково Глядянского района Курганской области. Бабушка, Авдотья Матвеевна Плотникова была одной из первопоселенцев. Дед, Дмитрий Иванович Чебыкин (1880-1944), родом из казанских татар. Дед держал большое хозяйство: дом, мельница, маслобойня, лошади, коровы и много земли. На сезонные работы нанимал работников. В семье было три сына – Сергей, Семен, Петр и дочь Ольга. Сыновья выросли тружениками, мастерами в своем деле.  

Семью деда раскулачивали дважды. Когда «экспроприировали» имущество первый раз, семья лишилась всего. Дмитрий Иванович, спасаясь от репрессий, уехал в Узбекистан. Бабушка с дочерью Ольгой и младшим сыном Петром остались зимовать в землянке на краю села. Когда весной снова пришли раскулачивать, из ценного были только медный самовар и кот. Самовар забрали, кот убежал сам. Бабушка с детьми подалась в Омск, к сыну Сергею. Через некоторое время в Омск приехал и Дмитрий Иванович. Забегая вперед, скажу, что дед прожил нелегкую жизнь. Свой последний приют нашел в 1944 году на кладбище на территории сельхозинститута. 

Старший сын Сергей работал на Омском судоремонтно-судостроительном заводе. Будучи ценным работником, получил от завода бронь. Во время войны сконструировал и создал самоходный катер, чем вписал свое имя в историю завода. Катер долгое время украшал заводской музей и уже в наше время сгинул вместе с музеем и прославленным заводом.  

Средний, Семен трудился мастером на лесозаводе Казахстанского строительно-монтажного треста. Умер от воспаления легких. Через год за ним ушла молодая жена Варя. Потомства они не оставили.

Младший сын Петр (мой отец) воевал на Карельском и Втором Украинском фронтах. В одном из боев подорвался на мине, получил тяжелое ранение в голову, лишился правой руки и глаза. Был комиссован в 1944 году. После войны родители обосновались в Казахстане, в селе Кругловка Аиртаузского района Кокчетавской области. Почти все жители были сосланными – русские, немцы, поляки, украинцы.

Поначалу родители жили в землянке. Там появились на свет мой старший брат Николай и я. Помню глиняный пол, который мама по праздникам белила, и бабушкин иконостас в углу. Избу поставили позже, помогали нам всем селом. Строительство дома запомнилось как праздник труда. Почти все взрослые сельчане до поздней ночи клали бревна, возводили крышу, месили глину, мазали стены. Женщины готовили еду. А мы, дети, стайкой кружили возле стройки, по мере сил пытались помочь взрослым. Поздним вечером за большим столом в только что построенной избе начался пир. Мы наблюдали за происходящим из-за полога. Для нас накрывался стол со всякими вкусностями. Бабушка Авдотья Матвеевна была знатной стряпухой, каких только булочек, посыпушек, кренделечков, завитушек ни выпекала в русской печи. Они таяли во рту, а ее блинчики с припеком с топленым маслом для меня до сих пор – самое вкусное лакомство. Ребятню никто не прогонял спать, мы вместе со всеми делили радость новоселья.

Отец был сильным и мужественным. С одной рукой выполнял всю работу по хозяйству. Даже играл на гармони и балалайке, прижимая инструмент культей. Как-то раз вырвался на волю племенной бык, начал крушить заборы и сараи. Жители в страхе прятались по домам. Мужики вышли с кольями, не зная, как его остановить. Обратились к отцу, который в это время метал скирду сена. Папа, не говоря ни слова, направился к быку, за ним побежал сын Коля. Не знаю, каким образом, но отцу удалось усмирить разбушевавшееся животное и увести в загородку.

Мама, освоившая русский язык в подростковом возрасте, могла по памяти декламировать нам, детям, произведения Пушкина, других писателей. Мы думали, что это народное творчество. Годы спустя, в школе, я с удивлением обнаружила, что многое из того, что рассказывала мама – не фольклор, а сказки Пушкина, повести и рассказы Гоголя. Даже поэму Жуковского «Светлана» я впервые услышала из уст мамы. У нее было феноменальное чутье русского языка. Не имея достаточного образования, помогала нам писать сочинения. А когда в 70-е годы стало модно переписываться со сверстниками из социалистических стран, мама переводила мне письма польского мальчика и помогала писать ответы.

Мама запомнилась близким и односельчанам как человек широкой души, добрая, отзывчивая, знатная рукодельница. А какой была певуньей! За свой чудесный голос была приглашена на учебу в Москву, но уже была своя семья, да и трудное послевоенное время не располагало к таким переменам в судьбе. 

Последний поклон

Меня поражали в родителях несокрушимый оптимизм, стойкость и  житейская мудрость. Пережить столько лишений и не озлобиться – черта того поколения. Много всего пришлось пережить и моим односельчанам, при этом в повседневном быту не было пьянства, злобы и агрессии, а в отношениях между людьми на первом плане были взаимопомощь и участие. Все вопросы  решались сообща. Мы, дети, были полноправными участниками жизни села. Не помню, чтобы взрослые на нас кричали. К нам прислушивались, мы вместе с родителями присутствовали на собраниях и были полноправными участниками обсуждения.  

Село было небольшим, всего три улицы. При этом в нем работали  мебельный комбинат, кирпичный завод, медпункт, начальная школа, почта, клуб с библиотекой, сельпо, мельница, контора, позже – электростанция. И все это – для населения порядка 300 человек. Отсутствие церкви объяснялось атеистическими временами и тем, что население было многонациональным. Бабушка Авдотья Матвеевна для православных была своего рода священником: крестила младенцев,  причащала умирающих, отпевала усопших. Я почти всегда сопровождала ее. Ее присутствие, тихое бормотание молитвы при мерцающих свечах и сладковатом запахе ладана вносило в душу умиротворение, примиряло с неизбежным, и смерть казалась совсем не страшной, а тихим и покойным уходом в другой мир. Потом в моей жизни было много смертей, но это уже было страшно, жестоко, несправедливо.

Бабушка молитвой и травами лечила сельских ребятишек. Районная больница за несколько верст, автобус ходил раз в день. Зимой, когда снегами все село заносило под самые крыши, добраться до больницы было невозможно, и бабушка лечила всех. После ее смерти осталось много церковных книг и икон, а в сенцах – сундук, полный холщовых мешочков с травами, развешенные пучки растений...

Вечерами при свете керосиновой лампы (электричество появилось позже) отец играл с нами в шашки и шахматы, все вместе разгадывали кроссворды в журнале «Огонек». Отец был заядлым книгочеем и эту любовь передал детям. Несмотря на скудный семейный бюджет, папа выписывал газеты и журналы. Читали запоем. «Огонек» был любимым изданием в семье, внес весомый вклад в наше воспитание. Стопки журналов хранились в доме повсюду.

По вечерам в клубе показывали кино, устраивали танцы для молодежи, люди постарше вели неспешные беседы, тут же крутились  дети. Свадьбы и дни рождения, праздники, важные события отмечали всем селом. На Новый год на клубной сцене устанавливали огромную елку, незатейливые украшения делали из цветной бумаги. Активное участие в украшении клуба принимал отец. Он хорошо рисовал, был внештатным художником-оформителем. Концерт готовили своими силами. На одном из таких концертов выступил мой брат Коля со сценкой «Любитель-рыболов». Незатейливую сценку он исполнил столь виртуозно, как сказали бы сейчас – зал аплодировал стоя. Наверное, именно тогда и определился в выборе профессии. Окончив восьмилетнюю школу, закончив ПТУ по специальности «столяр-плотник» и параллельно ШРМ, уехал поступать в Новосибирск в театральное училище. И поступил, несмотря на конкурс 50 человек на место. В Новосибирске познакомился со своей будущей женой Светланой. Сейчас он заслуженный артист России, много лет служит в Липецком государственном академическом театре драмы им. Л. Н. Толстого. А тогда, после окончания театрального училища получил распределение на Алтай, в Рубцовский драмтеатр. В отпуске решил навестить родных. Поехал в Магнитогорск, к деду Тодору, показать себя, молодого артиста. На вопрос деда: «Ну и кем ты теперь стал?» Николай гордо ответил: «Артистом, дед». На что дед, попыхивая самокруткой, изрек: «Жаль, я думал, станешь человеком».

…Тоска по утерянному раю. Как давно это было: в другой стране, в другом веке. Стремление увидеть село, где прошло детство, преследовало много лет. Три года назад мы с братом совершили поездку в родные края, отдать последний поклон. О селе напоминал почти новый указатель у дороги – кто-то пытается сохранить память о малой родине. Место, где жила наша семья, поросло бурьяном. От села остался один погост. Он ухожен. Многие бывшие односельчане,  жившие за сотни верст, нашли последний приют в родном селе. Нашли мы и могилу бабушки. Прошло почти полвека, но люди сохранили аккуратный холмик и деревянный крест. Проехали по родным местам: Кокчетав, Волдарское, Елецкое, Казгородок… Мы с братом долго стояли на дороге. Казалось, небо так близко, до него можно дотронуться. Никак не могли надышаться воздухом детства…

Путь к себе   

В юности моим кумиром была и остается Зоя Космодемьянская. Восхищаюсь ее мужеством. Подвиг этой девочки – пример стойкости, мужества и беззаветной любви к Родине. 

Наше поколение романтиков искало свое место в жизни. Мы мечтали не о богатстве, а о том, чтобы приносить пользу стране, людям. Одно время я хотела стать лесником или летчицей. Но после школы мы с подругой решили поступать в пединститут. Не дождавшись зачисления, бросили все и поехали строить Красноярский алюминиевый завод. Тогда комсомольцы стремились участвовать в  «великих стройках коммунизма». На строительстве требовались квалифицированные кадры, и нас, семнадцатилетних девчонок, не приняли. Вернувшись в Омск, поступила в библиотечный техникум. Позже заочно окончила институт культуры в Улан-Удэ, получив специальность библиотекаря-библиографа. Всегда любила русскую классику, и выбор профессии был закономерным.  

Мне везло на хороших людей. Первым наставником стала Галина Иосифовна Макарова, доктор сельскохозяйственных наук. В ее лаборатории селекции многолетних трав я получила первые трудовые навыки. А потом была работа в научной библиотеке. В тот период в СибНИИСХозе сложился уникальный коллектив, институт гремел на всю страну. Галина Иосифовна пользовалась заслуженным авторитетом в научной среде, была автором множества трудов.

Сначала я думала, что работа среди книжных стеллажей – это временно. И была так очарована старинными фолиантами, хранившимися в подвалах, их авторами, людьми незаурядными, что поняла – это мое призвание. В институте была и библиотека художественной литературы. Примета того времени – сотрудники института записывались заранее, чтобы взять нашумевшую повесть или роман и залпом прочитать за одни сутки.

Работе в СибНИИСХозе я посвятила четверть века, была заместителем заведующей. Завершила библиотечную «эпопею» в должности главного  библиографа. Ушла в начале «лихих 90-х». Было больно видеть, как в результате непродуманных реформ в стране все рушится, меняются приоритеты, хозяевам жизни становятся новые русские. У меня уже была  семья, росли двое детей, Полина и Дмитрий. Приходилось выживать, хватаясь за любую работу. Отец приносил нам буханку серого хлеба и говорил: «Женя, пока в доме есть хлеб, это не голод…» Спасал участок земли, свои овощи. А главное – уроки жизненной стойкости, которые нам преподали родители. 

Мне посчастливилось родиться и жить в СССР. Несмотря на множество недостатков, социализм – самое справедливое мироустройство, это мое глубокое убеждение. В судьбе было много потерь и утраченных иллюзий. А жизнь продолжается, и в ней есть любимая семья и работа, друзья и коллеги. Дома ждет заботливый муж, растут две внучки и внук. Значит, все было не зря...  

Вместо послесловия

Мои близкие попали в крутой водоворот исторических событий: революция, коллективизация, голод, переселение, война, послевоенное восстановление хозяйства, освоение целины и много других, не таких масштабных событий, которые тяжелым катком прошлись по их судьбам. Родители не любили говорить о прошлом. Не хочу, чтобы мои дети и внуки росли иванами, не помнящими родства. Все, что сохранила моя память из скудных рассказов мамы и отца, хочу передать моим потомкам, чтобы не прерывалась связь поколений.

Мой род продолжают дети и внуки. Но это уже другая история, и создавать ее будут они...   

 Содержание